Описание Черкесии 19 в. этнические и политические моменты

В настоящее время, все черкесы исповедуют магометанскую веру по суннитскому обряду. Но, что прежде у них было распространено христианство, это доказывают — предания, памятники и история. До сих пор, у черкесов существует смутное воспоминание о христианстве; до сих пор сохраняются у них некоторые обряды и праздники христианской церкви, которые они смешивают с обрядами ислама и язычества. Они чтут память Иисуса Христа, признавая его Сыном Божиим, но еще более питают благоговения к Матери Божией и празднуют торжественно вознесение ее на небеса, в июне месяце. По морскому берегу и даже несколько в глубь гор, встречаются развалины церквей и остатки надгробных памятников с латинскими и греческими надписями. Памятники с латинским крестом и гербом Генуезской республики попадаются более в северной части прибрежья, а с греческими надписями и с изображением греческого креста находятся преимущественно в южной части Черкесии. Встречаемые здесь и особенно ближе в Абхазии, остатки христианских церквей носят на себе явственно тип византийского стиля. Из византийской истории известно, что в VI веке по Р. X. были посылаемы из Византии особые миссионеры для введения христианства в западном Кавказе, С восточной стороны, предпринимались подобные подвиги грузинскими царями, на что указывают источники грузинской истории. Когда фанатические последователи Магомета стали мечом и огнем распространять его учение повсюду, куда только могли проникнуть, тогда и жители Кавказа подверглись их напору. Из народов, обитавших на Кавказе и в Закавказье, одни только армяне и грузины, просветившиеся христианством в начале І?-го столетия, отстояли свою веру; прочие же, волею и неволею, сделались мусульманами. Турецкие султаны, заняв, в средине Х?-го столетия, престол византийских императоров, распространили магометанскую веру между Кавказскими народами, в том числе и между черкесами, и с того времени начали считать их своими подданными. Для поддержания своей власти, они построили, в XVI столетии, приморские крепости Поти, Сухум, Апсюгу, и др. Не смотря на то, черкесы, которых турецкий султан считал своими подданными, на деле никогда ему не повиновались. Они признавали его, как наследника Магомета и падишаха всех мусульман, духовным своим главою, но не платили никаких податей, не поставляли солдат и не допускали вмешиваться в их внутренния дела, терпя турок, занимавших несколько укрепленных мест, по праву только единоверия. В случае посягательства на их свободу, они прибегали к оружию и выходили победителями. Так продолжалось до 1829 года. По силе Адрианопольского трактата, Оттоманская Порта уступила России Закубанскую область с ее жителями-черкесами, вплоть до границ Абхазии, предавшейся России лет двадцать ранее. Но эта уступка осталась только на бумаге и не имела никакой фактической силы. Черкесы упорно стояли на том, что они и предки их были всегда независимы. Султан никогда ими не владел, а потому и уступать их никому не мог (При приеме шапсугских депутатов, генерал, командовавший Черноморскою береговою линиею (Раевский), старался объяснить им обязанности их по Адрианопольскому трактату. Видя же, что они не понимают его, и желая поставить дело ближе к их понятию, он сказал, что падишах отдал их русскому царю в беш-кеш (подарил их). «А! теперь понимаю» — отвечал один из депутатов и, указав на птичку, сидевшую на дереве, прибавил: «генерал, я дарю тебе эту птичку, поди возьми ее.» Сравнение шапсуга было вполне верно и оригинально. Это происшествие было лет десять спустя после Адрианопольского мира, и явилось в печати, если не ошибаемся, в первый раз в «Воспоминаниях кавказского офицера». (Русский Вестник, сентябрь 1864 г.)). Должно было брать силою то, что следовало по праву трактата, после побед, проложивших русским войскам путь к стенам Константинополя. Но вести войну с горцами обычным способом было невозможно. Как дикие птицы, когда их спугнут с одного места, перелетают на другое, пока не найдут неприступного для себя убежища или пока не утомят охотника: так поступали черкесы с нашими войсками. Наши укрепления, построенные в стратегических пунктах, были страшны для тех только черкесов, которые жили на расстоянии пушечного выстрела, и которые не могли переселиться далее в глубь гор, и там удобно устроить свои подвижные жилища. Приморские же укрепления, требовавшие так много жертв, были полезны только против внешних, враждебных нам вмешательств, но не могли иметь прямого влияния на покорение черкесов. В продолжение тридцати лет, после Адрианополького мира, много было пролито русской крови, много было геройских подвигов с нашей стороны, но покорение края подвигалось медленно. Между тем, на противоположном конце Кавказа разыгрывалась кровавая драма, в которой действующими лицами были фанатики ислама — мюриды, главная обязанность которых состояла в возбуждении религиозной войны против неверных, и конечно прежде всего против русских. Известный в России и весьма памятный на Кавказе Шамиль сделался имамом мюридов, неограниченным повелителем Дагестана и непримиримым врагом России. Для противодействия его замыслам, нужно было отвлечь часть войск от запада, где и без того их было недостаточно; это дало возможность усилиться здесь козням против России. Шамиль имел тайные сношения с черкесами, пытался-было, в 1846 году, с своим войском, проникнуть к ним чрез Кабарду, для личного возбуждения их против русских; наконец, посылал к ним с этою целию своих наибов, из которых первые два не имели успеха, но последний, Мегмет-Эмин, настоящий питомец Шамиля, исполнил удачно возложенное на него поручение, долго имел влияние на абадзехов и только после падения своего имама, видя его судьбу, а, может быть, склоняясь и на другие убеждения, покорился России и увлек с собою абадзехов. В конце 1859 года, они дали клятву покорности России, а в начале 1860 г. последовали их примеру и натухайцы; но при первой возможности, как те, так и другие соединились с воюющими против России собратиями своими. Восточная война представляла черкесам самый удобный случай завоевать независимость, а покровительствующей им Турции и прочим воюющим против нас державам — нанести сильный удар России на Кавказе. Большая часть войск ее должна была двинуться на юг, для защиты границ со стороны Азиатской Турции. Черкесы ожидали существенного пособия со стороны Турции и ее союзниц — войск и воинских припасов; но к ним прислали только военачальника в лице старого, неспособного Сефер-паши, потому только, что он был родом натухаец и в молодости служил в русском войске. Вместо того, чтобы соединиться с ловким Мегмет-Эмином и действовать с ним заодно, паша не преминул поссориться с ним, а эта ссора еще более усилила несогласие между черкесами, из которых одни начали держать сторону паши, а другие шамилева наиба. Прибытие потом в Анапу еще высшего турецкого сановника, Мустафы-паши, не могло пособить делу, и на вызов его едва явилось до 20,000 натухайцев и шапсугов; из абадзехов же никто не прибыл. Англичанин Лонгворт и его агенты напрасно тратили английские деньги. Черкесское войско, усиленное горстью польских туристов и турецких солдат, ограничило свои действия несколькими набегами и стычками с русским войском, которые оканчивались всегда в пользу последнего (Высадка Омер-паши с войском, в Сухум Кале, в конце восточной войны, имела целию отвлечь наши победоносный войска от пределов Малой Азии и не могла иметь прямого влияния на общее восстание черкесов.). Между тем, время ушло, и с ним потерян невозвратно благоприятный для черкесов случай. Тяжелый для России Парижский мир был началом счастливых событий на Кавказе, Свободные и притом усиленные войска были направлены против Шамиля, с падением которого покорился и Дагестан. Оставалось покорить черкесов, для чего было под руками весьма достаточно войск. Но кавказское начальство, наученное опытом, пришло к убеждению, что, для достижения этой цели, необходимо вести с ними войну значительными массами, окружая их со всех возможных сторон,— вести войну энергически, безостановочно, без отдыха; в занятых местах, где предстоит удобство, ставить казацкие станицы,— подвигаться таким образом все далее и далее, до самых крайних пределов — до Черного моря, не давая неприятелю вздохнуть и собраться с силами. Система (Старожилы кавказские утверждают, что этой системы держался, в тридцатых годах, и генерал Вельяминов, пользуясь ею, по мере имевшихся у него ограниченных средств; с этою же целию он устраивал и дороги в горах.), задуманная с таким знанием края и его обитателей, благодаря храбрости войск, увенчалась полным успехом. История не забудет, что война, по этой системе, с черкесами, началась при наместнике, фельдмаршале князе Барятинском, и окончилась блистательно при наместничестве великого князя Михаила Николаевича. История сохранит также имя генерала Евдокимова, как главного деятеля при покорении западного Кавказа. Таким образом, предсказание черкесофилов: польского ренегата Лапинского, английского туриста Беля и немецкого либерала Боденштета, что Россия, при всей громадности своих сил, не в состоянии будет покорить черкесов — не исполнилось! Правительство русское, убежденное многими опытами в том, что никак нельзя доверять обязательствам черкесов, и что, если оставить их в горах,— то они станут по-прежнему грабить мирных жителей и враждовать против России, предложило им выселиться на плодородную Кубанскую плоскость, в противном же случае удалиться в Турцию, на что многие уже предварительно высказывали свое желание. Из народонаселения вольных черкесов, которое с полумирными бжедухами составляло, по крайней мере, 400,000 душ, три четверти решилось удалиться в Турцию, и едва одна четвертая часть согласилась переселиться на Кубанскую плоскость; причем шапсуги и убыхи удалились почти целиком, а абадзехи и бжедухи более нежели на половину. Конечно, тут много действовали люди влиятельные на толпу впечатлительную; но не менее того участвовало в этом и ожесточение черкесов против русских, питаемое полувековою враждою. К несчастию, переезд черкесов в Турцию сопровождался болезнями и большою смертностью, за что наши недоброжелатели за границею не преминули обвинять русское правительство. Но справедливо ли это? Наше правительство платило деньги за перевоз черкесов и снабжало неимущих всем необходимым для пути; турецкое правительство, с своей стороны, высылало суда для перевозки переселенцев. Но они теряли терпение в ожидании очереди и видались на вольнонаемные суда греческие. На этих-то судах, тесных и неудобных, развивались болезни и явилась большая смертность. Особенно же пагубен был переезд для тех черкесов, которые, решившись сперва поселиться на Кубанской плоскости, от распространившегося между ними ложного слуха, что их хотят обратить в христианство, а скорее от опасения потерять своих рабов, начали потом обращаться к переселению в Турцию. Они прибыли в берегам Черного моря в позднюю осень, когда начинает свирепствовать здесь опасный северо-восточный ветер, известный под именем «боры», от которой гибнут и люди и суда. Участь этих несчастных, как отправившихся в море, так и оставшихся на берегу, действительно заслуживает всякого сострадания. Но и тут русское правительство оказало им всевозможные пособия, снабжая нуждающихся пищею и одеждою, и принимая больных в лазареты Константиновского укрепления. Нельзя не пожалеть об этих бедных переселенцах, тем более, что и в новом их отечестве ожидала их та же горькая участь; но они сами стремились к ней, по какому-то непостижимому влечению. Обвиняют также русское правительство в жестокости вообще изгнания черкесов из мест их родины. В нравственном отношении, эта мера кажется жестокою. Но при обсуждении ее нельзя терять из виду другой стороны — политической. С этой точки зрения, принятая мера была вызвана прискорбною, но крайнею необходимостью. Вражда между черкесами и русскими дошла до крайних пределов и сосредоточилась в одном вопросе: кому владеть страною — черкесам или русским? Оставить ли черкесам в обладание эту богатую дарами природы страну с тем, чтобы они по-прежнему вели в ней полукочевую жизнь и занимались грабежем, или предоставить ее России для водворения в ней промышленности и цивилизации? Ответ, кажется, не может быть сомнителен. Для всякого русского патриота остается одно и самое искреннее желание, чтобы заселение благодатной страны последовало как можно успешнее, и чтобы притом не повторились грустные события, случавшияся у нас в подобных делах. Мы не буден указывать здесь, для сравнения, на то, как поступали европейцы с туземцами, при поселении в Америке, и на колонизацию англичан в Австралии. Это уже далеко не то, что сделало русское правительство с черкесами, предложив им на выбор — переселиться на Кубанскую плоскость или, согласно их желанию, отправиться в Турцию. От них зависело избрать последнее. Я остановился более, нежели сколько дозволяли мне пределы моей задачи, на черкесском народе, с единственною целию — сохранить хотя главные черты его типа и последней его истории, предоставляя довершить дело людям, имеющим более меня к этому возможности. Я решился на это тем более, что, по прошествии некоторого времени, остатки его, рассеянные по Европейской и Азиатской Турции и частью раскиданные по Кавказу, сольются, по непреложному закону, с более мощною массою народа господствующего и потеряют, вместе с именем и языком, свою национальную самобытность, до такой степени, что трудно будет отыскивать следы их. История представляет нам много примеров такого поглощения слабого народа более сильным, и образования, сим путем, народов смешанных. Если мы убедились в том, что обитатели Закубанского края, известные под разными народными наименованиями — абадзехов, шапсугов, натухайцев, бжедухов, и т. д., составляют один и тот же народ, то после этого естественно возникает вопрос: к какому же племени или к какой расе принадлежит этот народ, с какими известными народами он находится в генеалогическом родстве? Разрешение этого вопроса, в настоящее время, представляет большие затруднения по недостатку необходимых для того средств. Народ, о котором идет речь, не имеет своей истории; язык его не разработан до такой степени, чтобы можно было вывести родственную связь его с известными уже языками. В таком положении ничего не остается, как прибегнуть к древним источникам исторической литературы, отыскать в них следы народа, который называем теперь черкесами, проследить за ним в его движении и таким образом, хотя приблизительно, указать ему место в великой народной семье. А как в памятниках исторической литературы эллинов, римлян и арабов, народ, который мы называем черкесами, носил иные имена, и как судьба его в древности была тесно связана с судьбами других народов Кавказа и особенно того из них, с которым он был в близких отношениях, то нам необходимо следует отложить наше суждение о первобытности и генеалогическом родстве черкесов — до рассмотрения положения по крайней мере этого последнего народа, а именно — абхазов...