Культура древних обществ исторически строилась на воспринимаемых большинством людей и удерживаемых в памяти наиболее типичных атрибутах бытия. Духовная область их функционирования, переплетаясь сначала с присваивающим хозяйством, затем производящим материальным бытом в сочетании прошлого и настоящего качественно совершенствовали формирующиеся социальноэтнические общества и группы.
В этом состояла преемственность поколений: дети и внуки продолжали, привнося, естественно, свое, новое, делать то, чем занимались их родители, жили в их жилищах, на той же земле, пользовались усвоенными навыками, постепенно и крайне медленно переходящими в совокупность общепринятых установлений. Оседлый образ жизни, а также земледельческоскотоводческое хозяйство способствовали формированию традиционного уклада, порядков, привычек, которые приучали к этому последующие поколения потомков социоэтнической общности, и определяли, и устанавливали их средства и способы существования. Отсюда возникало и обычное право, саморегулировав шее взаимоотношения в традиционных общественных коллективах, превращая обыденные, бытовые действия в нормативные установления и впоследствии институализируя во всем проявлении и богатстве обычай. Именно он, генетически связанный с социализацией человека, а в перспективе приведший к институту права, явился исходным пунктом рождения словосочетания и законов «обычного права». Обычноправовые установления как нормы общежития и поведения стали обращать на себя внимание, фиксироваться и если не изучаться, то осмысливаться авторами древних письменных источников, документов и книг. Чтобы понять соседний или какойто другой народ, а это важно было купцу, путешественнику, вынужденному переселенцу, страннику, возникала необходимость в изучении чужих языков, ознакомлении с традициями, обычаями, культурой, то есть всем тем, что определяло существо этнической общности и отражалось в неписаных законах общества. Генезис войн, необходимость естественной и вынужденной массовой миграции целых племен и народов, процессы социального и классового расслоения человеческого общества сделали эту проблему, в связи с необходимостью адаптации, совместимости разноязычных групп людей, статусного отличия и т. д. еще более актуальной. Человек привыкал к тому, что у него должны были быть обязанности перед такими же, как и он, а также обществом, в котором он жил. Так рождались «правды» аморфных европейских государств и письменные сообщения китайских, арабских, сирийских, древнеармянских и других авторов о народах евразийского континента. Начиная с первых этапов Кавказской войны и особенно установления военноадминистративного правления на Кавказе, введения Временного кабардинского суда, российское право все чаще сталкивалось с проблемами стыковки социальных норм цивилизационно отличавшихся обществ и власти, понимая что все их действия в общественнополитической, экономической и юридической областях носят которых адат смешивался с шариатским судопроизводством. Первым шагом на пути целенаправленного изучения кабардинских адатов явилось прямое распоряжение А. П. Ермолова Якубу Шарда нову заняться сбором материалов. (Косвен М. О. Материалы по истории этнографического изучения Кавказа в русской науке // Кавказский этнографический сборник. 1955. Т. 1. С. 340). Затем около 20 лет на всех бюрократических уровнях правительства Российской империи шли дискуссии о том, стоит ли церемониться с местными народами Кавказа, учитывать их интересы, обычноправовые нормы, ментальность, психологию или волевым путем установить свое законодательство. Большинство членов Государственного Совета, прогрессивно настроенная интеллигенция и перспективно мыслящие генералы, подобно Розену, хотя и выступали за необходимость активизации военных действий на Кавказе, все же считали разумным на завоеванных территориях демократично решать вопросы, относящиеся к сфере национальных и психологических особенностей, учитывать образ жизни и интересы населения. Из истории кавказоведения известно, что независимо от каких бы то ни было распоряжений правительства сборы полевых этнографических материалов по обычноправовым нормам, вслед за Я. М. Шар дановым, производили И. Т. Радожицкий, К. П. Яновский, Г. С. Гордеев, III. Ногмов. Но попрежнему в 40—50е годы на территории, где уже действовали распоряжения Генерального штаба войск Кавказской линии и Черноморья, у судебных органов продолжали возникать вопросы, выходящие на обычное право и порядки, принятые у северо кавказских народов. И естественно, писал выдающийся историк и этнограф Марк Осипович Косвен, что Канцелярия по управлению мирными горцами мобилизовала своих лучших сотрудников (В. И. ГоленищевКутузов, А. А. Неверовский, М. Б. ЛобановРостовский, Н. И. Давыдовский,.Т. А. Норденстренг, А. А. Кучеров и другие) и в короткие сроки провела эту крайне необходимую и серьезнейшую работу. Собранные во всех частях Кавказской линии, начиная с кордонных укреплений Черноморья, кончая всеми флангами, материалы в виде «Записок» в 1847 году были переданы для обобщения и сведения в единую рукопись капитану Генерального штаба М. М. Ольшевскому. Однако рукопись увидела свет отдельным изданием усилиями профессора Одесского университета Федора Ивановича Леонтовича только лишь в начале 80х годов XIX века. Он опубликовал ее под названием «Адаты кавказских горцев. Материалы по обычному праву Се верного и Восточного Кавказа» (Одесса, 1882 1883. 2 части.). И все же, не умаляя роли собирателей адатов XIX века, нельзя не заметить, что при всех их положительных качествах и характеристиках, русские офицеры и чиновники не были исследователями, тем более полеви камиэтнографами, не владели языками горских народов и вряд ли способны были определить временные рамки возникновения и бытования тех или иных норм обычного права: насколько они архаичны или, наоборот, своевременны, новы и реально используемы. Добросовестно выполняя порученную им работу, сотрудники Генерального штаба войск Кавказской линии и их инстанций, безусловно, записывали все, о чем им рассказывали старожилы, и, вероятно, в их записи попадала информация и о таких порядках, которые находились на грани трансформации и отмирания. Нельзя не учитывать и того факта, что права князей и дворян разных степеней усиливались с каждым новым десятилетием, и разница между уровнем зависимости крестьян XVIII началом и серединой XIX века была ощутимой. Но и при этом выход издания Ф. И. Леонтовича явился для конца XIX века мощным стимулирующим толчком дальнейшего развития кавказоведения. Профессора Ф. И. Леонтовича, как и его современника, видного историка и правоведа, М. М. Ковалевского можно считать основателями юридической этнографии в России (См.: Першиц А: И. Проблемы «нормативной этнографии». М., 1979; Анчабадзе Ю. Д. Этнографические сюжеты в трудах Ф. И. Леонтовича // Советская этнография. 1984. № 4; Бабич И. Эволюция правовой культуры адыгов. М.; 1999).. КабардиноБалкарский республиканский полиграфический комбинат им. 1905 года не случайно обратил внимание на «Адаты...» Ф. И. Леонтовича и не столько потому, что они издавались лишь в XIX веке, сколько в связи с тем, что нынешнее переходное время требует более глубокого изучения истоков культуры и цивилизации; опыта предшествующих поколений, тех, кого мы нередко снисходительно называем «сидящими на земле»,— крестьян, которых в истории часто недооценивали; анализа причин переосмысления в последнее десятилетие ценностных критериев и, наконец, выработки методологических основ исторической науки. Что касается наших современников, то неписаные, как ни странно, законы прошлого века еще раз могут нам напомнить, что человек должен обладать не только правами, но и обязанностями перед собой и потомками, не только бездумно потреблять, но и созидать, не забывая об ограниченных возможностях природы, что народы могут и должны находить общий язык, а люди — сохранять свое нравственное лицо ради детей и их будущего. Испокон веков объектом исследований истории являлись развитые государства, войны, личности и царствующие династии; этнологии же и антропологии отводили участь описания нравов, традиций бесписьменных, уступающих экономически развитым, народов и обществ. В то же время именно этнологической науке принадлежит приоритет в ретроспективном изучении человеческого прошлого. Западные антропологи долго считали народы, не создавшие письменности, с преобладанием сельскообщинных отношений «внеистори ческими» и относили их к второстепенным типам социальностей. На самомто деле, хотя крестьяне, как говорится, и были «привязаны к земле», проявляли во всем консерватизм, веками сохраняли натуральное хозяйство, обычаи, традиции, казалось, вели однообразный образ жизни, это нисколько не означало, что они оставались в стороне от исторических событий нового и новейшего времени. Не случайно видный специалист по истории крестьянства А. В. Гордон писал: «Только вслушиваясь в тишину «неподвижной истории», можно .различать зарождение «великих исторических движений», особенно тех, с каких начинается преображение самой субъективности, характера исторического субъекта». (Гордон А. В. Крестьянство Востока: исторический субъект, культурная традиция, социальная общность. М., 1989. С. 31.) В разные рубежные периоды человеческой истории крестьянство не только определяло направление исторического процесса, но и занимало свою нишу в общем движении, адаптировалось, формировало макросистему. Кто может отрицать, что именно с сельских жителей начиналось отделение ремесла от земледелия, образование средневековых городов как центров ремесла и торговли, что обычное право было исходным пунктом государственного и что в наше время крестьянство аккумулирует и сохраняет для будущего лучшие нравственные нормы и культурные ценности. Материалы опубликованных Ф. И. Леонтовичем «Адатов...» бесценный источник по многим историкокультурологическим проблемам народов Северного Кавказа: вопервых, потому что он собирался у современников функционировавших юридических порядков, действующих лиц сельских общин, и, вовторых, это многоплановый и обстоятельный документ более чем полуторастолетней давности. В частности, обычное право свидетельствует о типологических отличиях феодализма народов Северного Кавказа от европейского, и эта разница заключалась, прежде всего, в том, что для местных этнических общностей не характерно было крепостное право в классическом его понимании. То есть при достаточно развитом феодализме оно оставалось в зачаточном состоянии. Военная демократия, в частности, у кабардинцев, выйдя на уровень военноаристократических отношений, трансформировала, вопервых, патриархальное рабство и, вовторых, усугубившееся социальнополитическое и экономическое положение незначительной части крестьянства, которые в комплексе и определили разновидность и специфику феодализма. Из захваченных в военных походах пленников и части их «посаженных» на землю, а также в процессе закономерной социальной дифференциации общества и отношений покровительства складывалась основанная на отработках отдельных повинностей и выплате продуктовой ренты относительно слабо развитая личная зависимость. В адатах, собранных еще в 20е годы Я. М. Шардансвым чаще всего упоминаются понятия «служанка», «холопы» и «унаутка», и люди, относящиеся к этим категориям, как правило, в качестве штрафа предназначались князьям и дворянам. Это же и убедительное свидетельство того, что в зависимые сословия кабардинцев, вопервых, входили патриархальные рабы и, вовторых, в меньшей степени те, кто оказывался обедневшим, разоренным или под покровительством более сильного. Хотя, как верно замечает X. М. Думанов, «многое зависело от желания самого владельца превращать крестьянина в «тлхукотла, тлху кошао или унаута». (Думанов X. М. Социальная структура кабардинцев в нормах адатов. Первая половина XIX века. Нальчик, 1990. С. 156.) Основной формой социальной организации у народов Северного Кавказа была сельская община. Но и сам Ф. И. Леонтович противоречит себе, заявляя, что она якобы появилась «сравнительно» Поздно, то есть имеет в виду конец XVIII века. Разбросанность отдельных дворов автор считал признаком начального этапа складывания соседских отношений. На самом же деле генезис соседских связей в Ка барде и у большинства других народов Северного Кавказа начался еще в раннее средневековье. Впоследствии все развитие феодализма в регионе сосредоточивается исключительно вокруг сельских общин, их управления, экономических связей, усложняющегося социального статуса (пши, тлекотлеши, дыжиниго, беслануорки, уоркшаотлугу сы, пшикеу, тлхукотли, тлхукошао, унауты), использования князьями и дворянами в своих интересах норм обычного права. Поскольку законодательные установления чаще ограничивались действиями в пределах общины, даже в одном этносе имелось много различий. Затянувшееся военноаристократическое состояние общества в связи с объективными причинами постоянной опасности извне не способствовало созданию постоянных и фундаментальных поселений, задерживало распад больших семей и естественным образом придерживало сосуществование общественных и идеологических основ традиционных родственных организаций. Типологически неотделимые от политического строя и натуральной системы производства традиционные общественные институты характеризовались таким главным своим критерием, как самообеспечение. Близким ко всему этому оказывалось и исполнение предписаний обычного права, осуществлявшееся через целую систему знаковосимволических действий, восходивших к предыдущим периодам истории. Со стороны это действо напоминало сценарий судопроизводства наших дней. Тяжущиеся по тому или иному вопросу в присутствии старшины сельской общины, старейшин или третейских судей клялись своими предками, совершали обряды сакрального содержания и в соответствии с принятой процедурой «протокола» участвовали в судебном заседании. Но к 40—60м годам XIX века, безусловно, более четко обозначились феодальнозависимые слои общества, претензии владельцев на соответствующую их положению собственность — «къуажэщЬ и было видно, что со становлением государственности и характерных ее атрибутов произойдет оформление права всего общества. Развитие по пути естественной индивидуализации, что можно наблюдать при сравнении самих адатов, собиравшихся в течение двадцати лет, а также «Посемейных списков» 1886 года, вело к уменьшению удельного веса больших семей, их поколенного и численного состава, превалирующего влияния малой семьи, близкой к современной. Богатейшая социальнокультурная информация «Адатов...» указывает на проникновение инноваций в повседневный быт горцев, взаимодействие норм обычного права и Российского законодательства, возникновение новых форм управления общиной, дальнейшее социальное расслоение общества, меняющиеся критерии особенностей в этнических образованиях Северного Кавказа, национального характера, стереотипы, ориентационные перспективы. А. И. Мусукаев,ЗАКОНЫ, СОЗДАВАВШИЕ ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ МИР
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Подписаться