Летом 1957 г. во всех адыгских республиках Северного Кавказа одновременно прошла шумная и помпезная волна юбилеев 400-летия "добровольного присоединения к России Кабарды, Черкесии и Адыгеи". Кампания сопровождалась целым "звездопадом" орденов и медалей, званий и степеней, обрушившимся на руководство автономных областей, а также на ряд руководителей предприятий и организаций.
Эта дата (1557 г.) до сих пор официально "закреплена" в исторической и краеведческой литературе. В последнее время, в полном соответствии с модным сейчас конъюнктурным принципом: "то, что было ранее белым, становится черным и наоборот", все чаще появляется утверждение, что "никакого добровольного присоединения адыгов к России в XVI в. не было", что Россия "насильно" присоединила адыгов к себе. О чем же говорят факты?Как было отмечено выше, в середине XVI в. внешнеполитическое положение горских народов Северного Кавказа было чрезвычайно тяжелым. Османская империя со своим вассалом — Крымским ханством, а также Персия проводили захватническую политику, стремясь присоединить к себе земли горцев. Адыги упорно сопротивлялись, однако агрессивные вражеские поползновения не прекращались. Земля адыгов оказалась перед угрозой захвата, а народ ее — перед угрозой физического уничтожения, угона в рабство или унизительной ассимиляции — "растворения" среди турок и крымских татар, полной потери своей национальной самобытности.
В таких условиях и в связи с этим, адыги сочли возможным (и необходимым) для борьбы с турками и татарами вступить под покровительство могущественного северного соседа — России, что стало реальным в результате адыгских посольств в Москву в 1552-1557 гг. Подчеркиваем: не добровольное (а тем более, принудительное) присоединение Земли адыгов к России, а военно-политический союз равноправных партнеров, вызванный крайней необходимостью. Именно о союзе и покровительстве, а не о "добровольном присоединении" говорил в середине прошлого века и Ш. Ногмов, утверждая, что адыгский народ был обрадован союзом и покровительством России. А ведь, как свидетельствует народная мудрость, Ц1ыфымэ а1орэм шъыпкъэ хэлъ — "Что говорят в народе, в том есть доля правды". Следует отметить, что этот союз между Москвой и Черкесией был взаимовыгоден. Горцам выгодно было иметь сильного покровителя. А для Ивана Грозного адыги, в свою очередь, были ценным союзником на Северном Кавказе в борьбе против Крыма и турок, постоянно тревоживших южные рубежи Руси.
Свой взгляд на описываемые события излагают авторы книги "Черкесия в XIX в.": Нет никаких оснований утверждать, что результатом этих посольств явилось "добровольное присоединение" адыгов к России. Абсолютно прав был казачий историк П.П. Короленко, который об этом писал еще в 1908 г. следующее: "Была ли в этом случае хитрость со стороны черкесов или произвольное выражение летописца, -сообщившего это событие, но только невероятно (почему "невероятно"? — Авт.), чтобы народ черкесский поручил своему послу готовность вступить в русское подданство. Они скорее готовы были погибнуть от врагов при защите своей свободы, чем покориться чужой воле, хотя бы и Московского царя...". Нет, никакой "хитрости летописца" и подтасовок им фактов не было. Суть обращения адыгов к русскому царю изложена была более чем четко и исторически достоверно. Как же иначе еще понять фразы из обращения адыгов к Ивану Грозному "... чтобы их государь пожаловал, вступился за них, а их с землями взял к себе в холопы" (1552 г.)? Или: "А они (черкесы) — холопи царя с женами и детьми вовеки" (1555 г.). И наконец, резюме летописца: "И царь принял их под свою высокую руку".
Выше мы упомянули, что этот союз был выгоден не только для адыгов, но и для России. Как отмечал историк С.М. Соловьев, еще с XVI в., когда русские границы достигли устьев Волги через покорение Астрахани, Россия волей-неволей должна была вмешиваться в дела кавказских народов. Интересы трех больших государств: России, Турции и Персии — сталкивались на перешейке между Черным и Каспийским морями, среди варварского, раздробленного, порозненного в вере народонаселения, части которого находились в постоянной борьбе друг с другом. И далее историк подчеркивает, что Россия, призываемая на помощь христианским народонаселением (адыги в то время были христиане. — Авт.), не могла позволить усилиться здесь магометанскому влиянию, особенно турецкому. С этой точки зрения особый практический интерес для Руси имело укрепление контактов с горскими народами, в первую очередь, с самым многочисленным этносом Северного Кавказа — адыгами. Таким образом, обращение адыгов к Русскому государству отнюдь не означало их немедленного вхождения в состав России, что особенно относилось к западным адыгам. Тем не менее, тезис о "вхождении" адыгских территорий все еще упорно блуждает по страницам исторических изданий (например, у Н.Ф. Юркина: "Переговоры нового посольства адыгов и русского правительства завершились добровольным вхождением Адыгеи в состав Русского государства. Это произошло в 1557 г.") Процесс этот был сложным и длительным. При всем том, однако, адыгские посольства 50-х гг. XVI в. в Москву, несомненно, открывали новый этап в истории адыгов, — этап сближения с Русским государством; способствовали дальнейшему развитию экономических, политических и культурных связей адыгов с русским народом. С того времени история адыгских народов становится все более связанной с историей России.