ГОД СРЕДИ ЧЕРКЕСОВ...Прибытие на побережье Черкесии...
...После того, как мы сошли на берег, нас провели в маленькую хижину, выстроенную из плотно сплетенных прутьев и крытую соломой. Она должна была служить временным прибежищем для моряков, которые туда вошли. В одном углу хижины был постлан коврик, куда с большим почетом был помещен я, оставшуюся нижнюю часть пола в комнате заняли черкесы, которые поочередно большими группами входили и выходили из комнаты, все время повторяя приветствие «Уза Паша», поднимая при этом правую руку к уху, как у нас принято прикладывать руку к шляпе, и останавливаясь затем передо мной на несколько мгновений в уважительном молчании и с серьезным и смиренным видом.
Однако эта смиренность, как я вскоре обнаружил, сочеталась в них с полнейшей независимостью характера и основывалась, как и у всех наций, склонных к церемонностям, на уважении к самому себе, когда другим тщательно отмеривается та степень уважения, которую требуют и для себя. Одеждой этим людям служил хорошо известный кавказский костюм: колпак из бараньей шкуры, сюртук без воротника с просторными свисающими рукавами, плотно облегающий фигуру, застегнутый спереди на крючки и снабженный на груди с обеих сторон десятью патронными гильзами, расположенными в ряд.
Штаны, сверху широкие, книзу сужались и плотно облегали колено и икры, до середины икр они закрыты разноцветными, с [532] яркими завязками носками; туфли, замечательно изящные, без подметок, сделаны из красного сафьяна с отделкой из серебряного шитья, ремешков из черной кожи или бычьей кожи. Их оружие — ружье, висящее за спиной в чехле, единственный пистолет, обычно отделанный серебром и заткнутый за пояс спереди, «кама» (camа), или широкий обоюдоострый кинжал, также висящий спереди, и сабля в деревянных ножнах, рукоятка которой, без какого бы то ни было щитка, сделана из черного дерева или покрыта серебром; ножны обтянуты красным или черным сафьяном и украшены серебряной чеканкой. Вся эта амуниция придает мужчине решительно воинственный вид и весьма выгодно подчеркивает прямую мужественную фигуру. Есть, однако, одно обстоятельство, которое особенно заслуживает внимания: это поразительное единообразие их костюма, не только в целом, но и в мельчайших деталях и нюансах, что, придавая им сходство как членам одной семьи, вместе с тем является внешним выражением родства их чувств и обычаев, которое в действительности делает их единой семьей. «Колпак» (calpac) является, возможно, единственным исключением из этого однообразия, хотя даже в этом —
« — Facies non omnibus una
Nes diversa tamen»
и в зависимости от материала, из которого он может быть сделан — из каракуля, бараньего или козьего меха, мелко или крупно завитого, плотного и густого, длинного и косматого, — придает специфически индивидуальные черты — будь то мягкость, жестокость или хладнокровие, — и как я часто замечал, может быть принят за показатель, раскрывающий нам преобладающие черты вкуса, если не склонностей носящего этот головной убор. Одежда шьется из тканей местного производства — темных тонов, главным образом серого, желтоватого или коричневого цвета и самой грубой выработки; одежда черкесов, даже если она расшита серебром, оставляет общее впечатление далеко не блестящее; даже наоборот, в облике первых встречавших нас чувствовался решительный налет бедности: многие из них несмотря на все то достоинство, с которым они носили свои лохмотья, показались настоящими оборванцами...
...Черкесы в целом образец прекрасной человеческой породы: они среднего роста, конечности у них хорошо развитые; черты лица трудно поддаются описанию, но правильной формы.
Хаджи (сопровождающий Лонгворта. — Прим. перев.), который отсутствовал в течение часа, чтобы урегулировать вопрос относительно «кунака» (konag), вернулся с сообщением, что все улажено, и, когда были поданы три верховые лошади с прекрасными ходовыми качествами, мы покинули лачугу.
Собираясь оседлать свою лошадь, я был поражен оригинальной формой седла, отличной от всего того, что мне когда-либо [533] приходилось встречать. Оно состоит из легкой деревянной рамы, обтянутой красным сафьяном, с плоской продолговатой подушкой сверху. Подушка толщиной два дюйма, набита шерстью, обтянута черной и красной кожей и разукрашена серебряными пластинами. В передней части седла имеется вертикально поставленный кусок древесины, отполированный, с черными краями, высотой четыре дюйма, приподнятый над серединой седельной луки; в задней части седла имеется совершенно аналогичное возвышение. Не говоря уже об опасности напороться на один из этих выступов, я, садясь впервые между ними, в значительной мере рисковал из-за коротких стремян, которые подняли мои ноги на уровень седла, при первой же демонстрации искусства верховой езды запросто вылететь из седла. В отличие от турецких седел это не оставляет свободного места для ноги, так что единственными точками контакта с боками лошади остаются ляжки и пятки. Через какое-то время я привык к нему и по достоинству оценил его преимущества как боевого седла. Черкесы поворачиваются в нем с величайшей легкостью и могут, подобно древним парфянам, стрелять назад на полном скаку, а также, держась за передний деревянный выступ, могут перегнуться почти под брюхо своего скакуна и на полном карьере поднять все что угодно с земли. Их посадка на спине лошади по сравнению с тяжелым турецким или плоским европейским седлом кажется игрушечной; то же можно сказать и об их весе, который составляет половину первого и треть второго: на это обстоятельство обратил мое внимание Хаджи во время нашего пути к кунаку; он также указал мне на легкость их узды, сделанной из хорошо обработанной бычьей кожи. Он сказал мне, что во время утомительных походов и набегов, которые они совершают, несколько фунтов больше или меньше веса всадника и упряжи могут иметь серьезное значение.
В сопровождении большой группы пеших людей, которые почтительно указывали нам путь, мы проследовали по скрытой тропинке через кустарник или обсаженную аллею, своего рода естественный сад, полный диких фруктовых деревьев в цвету и благоухающих кустов. По пути мы оставили слева усадьбу, состоящую из нескольких домов или квартир; здесь это одно и то же...
ДЖ. А. ЛОНГВОРТ